Саидова Оксана
В своей статье, «Конфликт и дефицит: предпосылки для техники.» Bjørn Killingmo говорит о двух отдельных механизмах патологии: механизме дефицита и конфликта. Он так описывает пациента с дефицитом, это человек с дефектной структурой селф, отсутствием постоянства объекта, диффузия идентичности, расщепление и неспособность эмоционально соотноситься с объектами (Kernberg, 1975), то есть, нарушается развитие самой структуры эго.
По сути, он говорит о пограничном, т. е. доэдипальгом пациенте. О том, который не знает, кто он такой. Часто люди с такой психической организацией ощущают какой-то дефект в себе. К примеру: Мир более переносим для ребёнка, если мать его бросила, так как он был плохим, чем, если она его просто бросила. Он не знает причину плохости, он не может ее исправить, к тому же, эта незатейливая реальность может вызвать настолько пугающую ярость, что безопаснее начать обвинять себя. Это чувство вызывает в нем желание спрятать себя, спрятать со своими мыслями, чувствами, эмоциями. Т. е. он начинает стыдится себя.
Сфера моих интересов дефицит, который вызывает стыд. Обжигающий, изматывающий, пронизывающий, как говорят терапевты, «токсический» стыд.
В литературе, философии, религии в избытке содержится рассуждения на тему стыда. Фрейд еще на заре психоанализа говорил о «болезненном чувстве» стыда в контексте страха человека быть разоблаченным и обнаженным. С самого начала в психоанализе подчеркивалась роль зрения и пребывания на виду.
Но, согласно традиционной точке зрения, стыд не заслуживал особого внимания или собственной теории, поскольку он является неотделимой частью отношений Эго с Супер-Эго и эго-идеалом. На стыд смотрели как на побочный продукт, который бывает устранен, когда проанализированы конфликты, связанные с инфантильной сексуальностью и нарциссизмом. Стыд считался побочной темой психосексуальной теории, структуральной теории, теории объектных отношений и нарциссизма.
Лишь начиная с 1950-х интерес к теме стыда стал расти. В одних работах исследовалась связь между стыдом и виной, в других — роль стыда в поисках человеком своей идентичности и место стыда в нарциссических состояниях.
Вурмсер (Wurmser, 1981) подчеркивает вездесущность стыда и необходимость справляться с ним в клинической психоаналитической работе. «Стыд и унижение, с разными оттенками их значения, и бесстыдство как реактивное образование против стыда являются центральными состояниям в расстройствах собственного Я: при нарушениях самооценки, самоуважения, связности Я и чувства целостности — короче, при нарциссизме в самом широком смысле слова».
Все больше авторов обращают внимание на необходимость анализа чувства стыда в клинической практике.
Однако узнавание стыда может быть трудным делом. «Будучи основной движущей силой фактически во всех диагностических категориях, стыд является чувством, которое хочет спрятаться, и которое мы, как терапевты, хотим от себя скрыть». (Килборн)
О стыде
Стыд часто путают с чувством вины, на который он феноменологически похож.
Как и вина, стыд — это комплекс переживаний и аффектов. Конечно, и вина и стыд имеют важную регулирующую функцию в развитии ребенка, в его отношении к себе и другим. Различие состоит в том, что вина относится к действию человека, либо психическому, либо фактическому, тогда как стыд относится к человеку в целом.
Вину легче рассматривать с точки зрения требований научной объективности; она идёт вкупе с вовлечённостью силы и может быть связана с осуждением и агрессией, в то время как стыд связан с фрагментацией, зависимостью, беспомощностью, смятением, и с чувствами, которые менее терпимы. Поэтому стыд влияет на идентичность и на её спутанность отличным от вины образом. Также, в то время как вина может быть определена извне (например, судья может признать подсудимого виновным), стыд всегда ощущается изнутри. (Килборн)
Определяя стыд, психологи подчеркивают социальную обусловленность эмоции стыда; он формируется в онтогенезе в ходе сознательного усвоения этических норм и правил поведения конкретного общественного строя и культуры.
Аналитики же сопоставляют стыд с чувством тревоги, определяя стыд как широкий спектр бессознательных аффектов, который представляет собой сигнал, предостерегающий от «запретных» желаний и чувств, и предвосхищающий возможное отвержение со стороны внешнего мира или Сверх-Я.
Т.е. стыд это и сигнал и защита основанная на антиципации (предвосхищении) отвержения за неправильное поведение.
К. Э. Изард, приведя ряд характеристик чувства стыда, данных разными исследователями, обобщает их в таком описании:
Стыд сопровождается острым и болезненным переживанием осознания собственного «Я» и отдельных черт собственного «Я». Человек кажется себе маленьким, беспомощным, скованным, эмоционально расстроенным, глупым, никуда не годным и т. п. Стыд сопровождается временной неспособностью мыслить логично и эффективно, а нередко и ощущением неудачи, поражения. Пристыженный человек не в состоянии выразить словами свои переживания. Позже он обязательно найдёт нужные слова и будет вновь и вновь представлять себе, что он мог бы сказать в тот момент, когда стыд лишил его дара речи. Как правило, переживание стыда сопровождается острым чувством неудачи, провала, полного фиаско. Это чувство вызывает уже сама неспособность мыслить и самовыражаться в свойственном нам стиле. Стыд порождает особого рода отчуждённость. Человек очень одинок, когда сгорает в пламени стыда, не в силах спрятаться от пронзительного взора собственной совести. Он действительно отчуждён от окружающего, хотя бы в том смысле, что не в состоянии так же, как прежде, запросто обратиться к другому человеку.
Итак, стыд — это пригенитальное, нарциссическое, более жестокое чувство. Клиницистами особо подчеркивается болезненность переживаний. Самая характерная и в то же время самая мучительная черта стыда — это то, что он касается всего Я.
Аналитики, прежде всего, обращают внимание на патологическое чувство стыда (используется также выражение «токсический стыд»), которое пронизывает все сферы человеческой жизни, вынуждает формировать защиты, например, разворачивать ощущение беспомощности, бессилия, ничтожности в отношения всемогущества, высокомерия и презрения. Стыд раскалывает идентичность, заставляя прятаться, отказываться от себя, формируя «ложное Я». Выстраивать «психические убежища», когда человек заключает себя в свою собственную одиночную камеру. Вызывает паралич мыслей.
Формирование стыда, нарциссическая травма, защита от стыда
Формирование патологического стыда тесно переплетается с понятием нарциссической травмы.
Для того, чтобы сформировалось устойчивое, целостное и позитивное представление о себе, необходимо, чтобы ребенок получал отражение себя как отдельно существующего, важного, интересного, обладающего ценностью субъекта. Отсутствие или недостаточность такого отражения приводит к тому, что формируется дефицитарная внутренняя структура и человек и во взрослом возрасте остается зависимым от внешнего отражения. Формируются нарциссические личностные черты.
По мнению Рихарда, Иконена, исходная форма стыда — это парализующая, устраняющая и подавляющая реакция, связанная с неудачей попытки получить одобряющую реципрокность/взаимность.
Они полагают, что с момента рождения и позднее на протяжении жизни либидо есть потребность найти реципрокность. Поиск взаимности происходит между Я и внешним миром как надежда найти дающего реципрокность другого человека, но также между различными частями Я как надежда стать цельным и расширяться. Отвечающее реципрокностью окружение вначале создает обстоятельства, когда младенцу дается возможность найти свое нарождающееся Я. Младенец нуждается в постоянно доступном, отвечающем взаимностью другом человеке для того, чтобы принять власть над миром, а также чтобы найти себя.
Таким образом попытки спрятать себя, которые связаны со стыдом, являются неким парадоксальным выражением надежды: отказавшись от себя или от части себя, как я есть, я, возможно, смогу сохранить важных для меня других людей и их приятие.
Килборн говорит о конфликте между естественным и «страстным» желании человека быть увиденным, т. е. желании внимания, желании получить отклик, и страхе, что тебя увидят, разглядят. Он подчеркивает чувство стыда и униженности, которое проистекает из этого конфликта.
Любовь, привязанность и желание контакта ребенка со значимым взрослым перестают встречать ответное движение. На самом раннем и глубоком уровне это может быть травма, связанная с оставленностью — реальной или эмоциональной. Говоря об отсутствии заботы, Б. Килборн использует термин «неоткликаемость».
Человек, у которого в раннем детстве были травматические, вызывающие стыд переживания брошенности, может быть очень чувствительным ко всевозможным формам отвержения и сопутствующего ему стыда.
Каким бы путем не была нанесена нарциссическая травма, она повреждает ощущение себя как полноценного, достаточно хорошего, достойного любви и принятия. Поскольку ребенок эгоцентричен, он видит причины такого отношения в самом себе. Так травматический опыт трансформируется в представление о наличии внутреннего дефекта.
Таким образом, в случае сильной нарциссической травмы или череды травматических отвержений, естественное желание ребенка предъявить себя и заявить о желании быть принятым и любимым, вызывает страх быть отвергнутым вновь, начинает сопровождаться переживанием собственной дефективности и тормозится посредством стыда.
В результате нарциссической травмы, стыд перестает играть функцию регулирующую дистанцию между людьми.
Способы «защиты» от стыда
Нарушение идентичности, Психические убежища, Конверсии, компульсии, фобии, Ложное Я.
Стайнер говорит: Я показал, как такой мир грез может появляться в психических убежищах, которые служат безопасным укрытием, где мы можем спрятаться и найти успокоение от различных тревог (Steiner, 1990). Пациенты могут погружаться в убежище, чтобы избежать невыносимого взгляда, потому что открылось внутреннее пространство, в котором они могут исчезнуть; в то же время они отводят «свой собственный взгляд, обращая его в пол и внутрь, — так, что им не нужно больше видеть свои объекты. Так можно не видеть и не быть на виду.
Мы все используем такие убежища, когда сталкиваемся с экстремальными ситуациями, но если убежище становится хроническим психическим состоянием, возникает серьезная патология. Это происходит особенно в тех случаях, когда структура убежища принимает форму нарциссической организации, защищающей пациента от длительного чувства стыда и унижения путем всемогущественной смены состояния на позицию превосходства.
Когда пациент создает фантазию, в которой он может контролировать идеальный объект и идентифицироваться с ним, любая реакция, которая ставит это положение вещей под сомнение, может привести к ощущению тотального краха. Идеальный Объект всегда вызывает некое унижение в момент осознания его отдельности; когда пациент начинает воспринимать объект более реалистично, а не как свою собственность, крах обнаруживает разрыв между собственным Я и объектом, разрыв, который вызывает паническое чувство падения в ужасающую неизвестность. Обычно материнская любовь спасает положение, поскольку служит связью, которая, по ощущению ребенка, спасает его из бездны, куда он падает, когда убежден, что его не любят. Но если этого не происходит, а стыд и унижение непереносимы, «горизонтальный» разрыв между собственным Я и грудью превращается в «вертикальный» разрыв лишь с двумя возможными позициями: триумфом или унижением. Стремление к любви сменяется стремлением к власти. Пациент всецело существует в мире верхов и низов, в котором сила, разжигаемая ненавистью, идеализируется, а любовь считается слабостью и презирается.
Случаи крайнего унижения, такие, которые описаны Шребером и Абеляром, помогают обратить наше внимание на менее сильные, но, тем не менее, очень жгучие чувства смущения и стыда, которые часто переживаются пациентом в сеттинге. Пациент может воспринимать многие особенности сеттинга, такие как время сеансов, оплата, положение лежа на кушетке, определенные даты каникул, как несправедливое злоупотребление властью со стороны аналитика, который, по его ощущениям, ставит его в подчиненное положение и смотрит на него свысока. Чтобы справиться с этими чувствами, пациент прибегает к нарциссическим защитам, позволяющим ему превратить ситуацию в противоположную, почувствовать свое превосходство, и только когда такие нарциссические защиты перестают ра¬ботать, проявляется стыд. (Стайнер)
Конверсии, компульсии, фобии
Конверсии, компульсии, фобии — все это средства справляться со стыдом. Если показать их связь чувством стыда, то стыд принимает более четкую форму и входит в сферу терапевтической работы.
Обнаружение стыда и отвращение могут сделать понятными такие вещи как страх «потерять» лицо и «исправления внешнего вида», которые проявлялись в сновидениях и симптомах.
Компульсивный контроль и нарастающие обсессивно-компульсивные симптомы могут быть попыткой использовать анальные средства для того, чтобы дотянутся до переживания успеха, которое необходимо для защиты от стыда и которое невозможно получить никакими другими средствами. Стыд может быть центральной проблемой обсессивно-компульсивного человека, а анальность — усилием контролировать стыд. Функцией обсессивных мыслей может быть то, что они помогают справиться со стыдом и при этом прячут его.
Стыд часто оказывается тем фактором, который лежит в основе фобических тревожных атак. Существует предрасположенность к стыду; коллапс, вызванный стыдом, паралич, отсутствие мышления и чувство никчемности могут привести к панической реакции.
Ложное Я
Чтобы справляться с токсическим стыдом и страхом обнаружения внутреннего дефекта, человек может сознательно или бессознательно выбрать стратегию избегания: выстраивать свою жизнь так, чтобы не попадать в ситуации, где внутренний дефект может быть обнаружен. Следствием такой стратегии является невозможность сближаться настолько, чтобы быть узнанным (ведь тогда обнаружится дефект). Он вынужден удерживать безопасную дистанцию, а это означает невозможность вступить в полный контакт, и как следствие, ведет к глубокому внутреннему одиночеству.
Еще одна стратегия совладания с нарциссической травмой и стыдом — создание ложного Я. Как уже упоминалось выше, особенно актуальна эта стратегия для детей родителей с нарциссической структурой личности, когда ребенок воспринимается как нарциссическое расширение. Это бессознательный процесс, в результате которого человек формирует ложный образ (такой, каким, как он ощущает, его могут любить). И во внешний мир предъявляется эта маска. Это адаптационный механизм, который задействуется, чтобы не обнаружить свой предполагаемый внутренний дефект, не стать опозоренным, защитить свое истинное Я от повторной травматизации.
В этом и состоит трудность терапии — пациент бессознательно уклоняется от предъявления себя, защищаясь от возможной ретравматизации.
Стыд и ретровматизация в терапии
Страх изменений, «внутренняя катастрофа»
Приход человека в терапию, казалось бы, позитивное действие, однако это может приводить к ретравматизации, ранить, причинить боль. Невозможность говорить о себе с «чужим человеком», ощущение «я сломан и мне невозможно помочь», представление «я недостоин помощи», наличие проекции стыдящего внутреннего объекта на терапевта (может проявляться в фантазию том, как терапевт будет смеяться, унижать, пренебрегать и т. п.), могут вызывать чувство стыда и униженности.
Когда терапевтический процесс подходит к порогу изменений, может возникнуть сильный страх. Для работы с нарциссически травмированными клиентами уместен термин «катастрофическое изменение». Автор этого термина Уилфред Бион говорит, что «возможность изменения, присущая эмоциональном росту и развитию, неизбежно связана со страхом катастрофы». Именно так ощущается предъявление себя в ситуации, когда стыдящий внутренний объект еще силен, а принимающий объект еще не стал частью внутренней структуры. В случае с нарциссической травмой клиент чувствует, что готовится шагнуть в бездну. Ради реализации потребности быть принятым и «восстановленным» как ценный и полноценный, он рискует оказаться униженным, опозоренным, обесцененным, и окончательно лишенным надежды обрести право на любовь к истинному себе.
Благодарность, которую пациент может/должен испытывать, означает признание пользы терапии, может опять же вызывать ощущение униженности и стыда в связи с получением помощи. Циничное замечание Ницше о благодарности (благодарность — это более мягкая форма мести) касается унижения и стыда.
Психотерапия может содержать постоянную угрозу стыда, которая временами не особенно отличается от постыдных ситуаций повседневности. Пациенту кажется, что его стыдят. Стыдить — опасное оружие, поскольку его использование вызывает у оппонента желание ответить тем же, ударить по какому-нибудь больному месту, добиваться превосходства, уничижать и подавлять. Даже если пациенту кажется, что его стыдят или он испытывает униженность в сравнении с терапевтом, так как мой пациент стремился временами унизить меня или отнестись ко мне с высокомерием или презрением и потом боялся моего удара и так по кругу.